КИРДИНА-ЧЭНДЛЕР
СВЕТЛАНА
персональный сайт
ПОДДЕРЖКА
САЙТА
Институт
экономики РАН
Цитатa дня:
Если учёный создаёт сотни новых терминов, - он разрушает науку, десятки - поддерживает её, два-три - двигает науку вперёд. (Дмитрий Лихачёв)
28-03-2024,
четверг
Yandex Counter

Публикации и выступления Статьи в журналах

Скачать 25 Кб

 

Социокультурный и институциональный подходы

как основа позитивной социологии  в России[1]

 

 

Известный психолог А. Маслоу, основатель и пропагандист новой гуманистической психологии,  был убежден, что  «нельзя понять психических заболеваний, не поняв психического здоровья» [1]. По-видимому,  это  справедливо и в отношении обществ: вряд ли можно  обоснованно судить о тех или иных феноменах как о социальных проблемах, если нет представления о том, что такое нормальное состояние. Это означает, что необходимы исследования, изучающие такие нормальные состояния, анализирующие естественные и гармоничные социальные процессы и структуры, нужна позитивная социология.  В статье рассматриваются тенденции формирования в России новой позитивной социологии,  которая пробивает себе дорогу на фоне множества исследований «алармистского» плана.  В качестве  основы позитивной социологии выступают активно развиваемые социокультурный и институциональный подходы к анализу российского общества, фиксирующие устойчивые и жизнеспособные социальные характеристики и процессы.

В поисках подлинного. Наука, искусство, человеческий дух  стремятся постичь законы и гармонию окружающего мира. Потому что это совпадает с сутью человеческой природы. Человек, как и мир в целом,  стремится жить, развиваться,  преодолевать уродливое, а, значит, стремится к гармонии и красоте. Поэтому, несмотря на постоянно возникающие разнообразные нео-, пост-, -измы и проч.,  классическими шедеврами, остающимися навечно в человеческой истории,  являются произведения, в которых эта гармония и законы выявлены, артикулированы, присутствуют. Таковы  римские статуи, работы Леонардо да Винчи,  философские системы Платона и Аристотеля, симфонии и сонаты Л. Бетховена, геометрия Евклида и  многое другое.

В науке, в частности, в социологии, такие теории, в которых выявляются основные законы развития человеческого общества, его внутренняя, почти не ощущаемая обыденным сознанием, но вскрытая человеческим гением гармония и очевидность, образуют ее фундаментальную компоненту. Другими словами, они составляют основу того стройного социологического знания, которое со временем, хочется верить, будет способно объять неповторимый, изменчивый, сложный как Вселенная человеческий социум.

Прекрасная задача поиска гармонии социального мира, слабо, тем не менее,  реализуется  в мировой и, особенно, в отечественной социологии. Социология в России – особенно ярко это проявилось в  последние годы – становится все более «алармистской», негативной, критической. Внимание обращается преимущественно на те процессы и феномены, которые свидетельствуют о нарушениях в социальном движении, об отклонениях от неких предположительных или неявно подразумеваемых  образцовых траекторий.

Чем провоцируются такие акценты? Одна из причин, на мой взгляд,  связана с советским наследством. Во времена СССР, в условиях идеологической лакировки действительности, социология в форме социальной критики выполняла функцию механизма обратной связи, без которого развитие любых систем невозможно. В те годы  вскрывать реальные общественные проблемы через призму социологических исследований, прежде всего, эмпирических, было необходимо, смело и свежо. По инерции российские ученые, особенно старшего поколения, продолжают реализацию этой функции, как продолжают ее и воспитанные ими ученики.

Другая причина фокусировки  на проблемах и отклонениях имеет противоположный, внешний, а не внутренний характер.  Современная ситуация отличается  экспансией западных ценностей и социальных моделей, распространением  зарубежных, ранее слабо известных образцов организации общественной жизни, прежде всего, европейской и американской.  В сравнении с ними  наше происходящее, не укладывающееся в эти рамки, кажется некоторым социологам неправильным, а потому оценивается критически вдвойне.  Одновременно критическая  позиция наших обществоведов поддерживается  западными фондами, выделяющими для изучения негативных социальных процессов исследовательские гранты,  поддерживается и международной научной общественностью, заинтересованно воспринимающей информацию о наших внутренних проблемах. Поэтому такого рода исследования чрезвычайно распространились сегодня в российском обществоведении.

Но насколько круг проблемных работ отражает реальный спектр социальной жизни  современной России?  Не остаются ли за пределами социологических исследований множество жизненно важных процессов,  которые также требуют  пристального внимания? Ведь как любая материальная реальность, общество – даже российское – живет и развивается. Это утверждение скорее разделяется большинством ученых, чем оспаривается. Развитие общества обеспечивается  постоянным действием определенных воспроизводящих структур. Именно благодаря им общества выживают и совершенствуются, несмотря на многочисленные проблемы, нарушения и отклонения, которые с таким вниманием исследуются  отечественными и  мировыми социологами.  Эти несущие структуры  существуют как  воздух, которым мы дышим, но не замечаем его,  фиксируя свое внимание лишь на проблемах воздушного загрязнения или вредных выбросов. Не так ли и в  социальной науке? - Сознание сосредотачивается  в основном  на задевающих нас проблемах, а не на сущности социальной жизни как таковой.

А можно ли определить  постоянно действующие, вопреки несовершенству человеческой деятельности, естественные механизмы  социального воспроизводства, если не ставить  перед собой задачи их выявления, а лишь концентрируясь на  изучении проблем, нарушений и отклонений? Можно ли проникнуть в законы развития и гармонии социального мира, если наш социологический слух нацелен лишь на звуки общественной какофонии и  жаден до поиска дисгармоничных сочетаний? Является ли такое одностороннее знание об обществе подлинным знанием? И где направления поиска этой подлинности?

Социокультурный и институциональный подходы. Подлинное, как можно предположить, это вечное, живое, постоянно воспроизводящееся под изменчивой тканью социальной жизни. Подлинное - это глубинные потоки, часто не ощущаемые на поверхности, но определяющие течения и направления постоянной социальной деятельности неугомонного человечества,  это остовы социальной жизни, ее несущие конструкции, постоянно колеблемые усилиями толп и одиночек, государств и регионов,  но сохраняющие, вопреки им,  устойчивость и целостность обществ, стремящихся к гармонии. Какие из современных социологических  подходов в наибольшей мере направлены на  поиск, выявление и изучение такого рода структур и тенденций? На мой взгляд, в России наиболее интересными и проработанными теоретическими подходами, пытающимися решить названные задачи, являются  формирующиеся на наших глазах  социокультурный и институциональный подходы.

Если попытаться понять их предысторию, то  можно заметить, что в определенном смысле социокультурный и институциональный подходы отражают  и продолжают неявно сложившееся еще в советской социологии разделение на "социологию от философии" и "социологию от экономики". Известно, что до середины   1980-х годов формально социология как самостоятельная  научная дисциплина в стране не существовала. Подготовка кадров, работавших затем в качестве социологов,  велась в основном на философских и экономических факультетах, а ученые степени по социологии присваивались,  соответственно, в рамках философских или экономических наук.  Различие в образовании обусловливало различие в исследовательской практике, используемых подходах и схемах анализа. Социологи-философы большее внимание обращали на теоретико-методологические вопросы,  критический анализ зарубежных концепций,  социокультурный и политический контекст функционирования социума. Социологи-экономисты отличались вниманием в микро-процессам,  материальным условиям жизни населения, конкретному воплощению общесоциологических закономерностей в условиях нашей страны.

Выделение социологии как самостоятельной специальности, ввиду сравнительно небольшого срока этой самостоятельности, не позволило до конца преодолеть отмеченные различия. И это в полной мере соответствует эволюционному типу развития научного знания, обычно преобладающему. Следы отмеченных различий в подходах социологов с разным «базовым образованием» мы находим, в частности, и при сопоставлении анализируемых подходов. Так,  складывающийся сегодня социокультурный подход к анализу российского общества в известном смысле продолжает традиции  советской "социологии от философии", а институциональный подход в большей мере присущ  "социологам-экономистам".

Особенности двух  подходов  можно увидеть при  сопоставлении  наиболее интересных индивидуальных и коллективных  концепций,  разрабатываемых в их рамках. Социокультурный подход в данной статье анализируется на основе  работ  А. С. Ахиезера и Н. И. Лапина, а институциональный -  на основе трудов коллектива Новосибирской социологической школы (НСШ) и работ В. В. Радаева и его коллег. Отметим, что сопоставление имен подтверждает отмеченную эволюционную и логическую преемственность    названных подходов. Действительно, Ахиезер и Лапин являются признанными философами, долго и плодотворно работающими в рамках этой науки,  в то время как НСШ имеет отмеченное многими специалистами  "экономическое происхождение" [2]. Экономическая направленность характерна и  для  большинства исследований, выполненных под руководством и при участии д.э.н.  Радаева,  как  за время его  работы в Институте экономики РАН, так и в Государственном Университете - Высшей школе экономики. Отметим. Что правомерность отнесения работ названных авторов и коллективов к социокультурному или институциональному подходам подтверждается тем, что они и сами идентифицируют свои исследованиями с этими направлениями.

Особенности социокультурного подхода. Социокультурный подход стал сегодня почти популярным жанром в социологии. При этом, как справедливо замечает Ж. Т. Тощенко, злоупотребление понятием «социо-культурный» зачастую приводит к стиранию граней «между научным знанием и любым нарративом (социокультурным разговором об обществе) [3, с. …]. Это ставит вопрос, замечает он, о потере критериев научности, когда  понятием «социо-культурный» подменяется все многообразие происходящих в обществе процессов.

На этом фоне   работы  А. С. Ахиезера и Н. И. Лапина выделяются своей строгостью определения исходных методологических предпосылок и тщательностью обоснования используемых понятий, что и определяет их рассмотрение в качестве образцов применения социокультурного подхода.

Используемый ими подход для  анализа  проблем общественной трансформации в России, имеет ряд особенностей, определяющих целесообразность и границы его применения.  С одной стороны, специфической его чертой является определенный универсализм,  позволяющий обозреть и культурные, и политические, и хозяйственные, и прочие элементы общественного целого [4, с. 32].  Одновременно сущность  социокультурного подхода, по определению Лапина,  состоит в  рассмотрении общества как единства культуры и социальности [5, с. 24].  Под культурой в данном случае понимается совокупность  способов и результатов деятельности человека, в том числе идеи, ценности, нормы, образцы, а под социальностью – совокупность взаимоотношений социальных субъектов.  Кроме того, специфика  социокультурного подхода состоит в том, что он имеет  многомерный характер, объединяя в единое целое, например, цивилизационный и формационный подходы [5, с. 25], или же историософское и социологическое рассмотрение общества [4, с. 32].  Это позволяет, как отмечают сами представители социокультурного подхода,  принимать во внимание «всю сложность и реалистическое многоцветье палитры социальной жизни» [5, с. 18],  исследовать российское общество как противоречивое единство,   «содержащее   сложные напряжения отношения личности, групп и общества во всех возможных  их комбинациях и взаимосвязях» [4, с. 32].

При социокультурном подходе в центре внимания исследователя находится  человек активный (homo activus), являющийся многомерным био-социо-культурным существом и субъектом действия [5, с. 27], его нравственность, составляющая основание любой культуры [4, с. 32]. Тем самым предпринимается попытка выявить сущностные  ценностные и этические характеристики социальных субъектов, определяемые культурным долговременным контекстом,  поскольку культура, как справедливо замечают  сторонники данного подхода, пронизывает все без исключения состояния социальной жизни.   При этом авторы концентрируются на рассмотрении, прежде всего, основополагающих ценностей социальных групп, наиболее  значимых для характеристики социокультурного типа общества. При этом подходе обязательно присутствует сопоставительный анализ изучаемых ценностей социальных групп, с одной стороны, и социокультурных характеристик общественного целого, с другой стороны.

Социокультурный подход оперирует с определенной моделью общества. Общество здесь понимается как социокультурная система, возникающая и изменяющаяся  в результате действий и взаимодействий людей. По Лапину, характер общества определяется «типом антропосоциетального соответствия», то есть типом  совместимости личностных  характеристик членов общества с типом самого общества [5, с. 27-28]. При этом он  выделяет два возможных типа  общества.  Первый тип – общества  с господством традиционалистских ценностей, в которых существует приоритет предписанных норм и правил поведения субъектов (традиционных действий) по сравнению с возможностями инновационных действий. Другой тип образуют общества, в которых приоритет отдается либеральным ценностям, или свободам и ответственности людей, возможностям для целерациональных инновационных действий. Основная исследовательская задача состоит том, чтобы определить, к какому типу относится российское общество  и в какой тип общества оно может трансформироваться.

Несколько иная модель общества представлена в исследованиях  Ахиезера. Он доказывает объективное существование в российском обществе двух разнонаправленных процессов и соответствующих им двух социокультурных идеалов, как в среде интеллигенции и духовной элиты общества, так и в глубине народной жизни, в деятельности миллионов, внутри самого социума.  Основной объект анализа при этом – раскол целостности, выражающийся в борьбе этих противоположных идеалов - вечевого (соборного, либерального)  и авторитарного (абсолютистского, тоталитарного). Раскол между ними обуславливает невозможность медиации, но задает  циклическое инверсионное развитие. В ходе каждого исторического цикла осуществляется переход между двумя крайними точками инверсии - от вечевого идеала (соборности) к  авторитаризму (абсолютизму)  и обратная инверсия. Развитие представляет собой поиск постоянного компромисса между этими полюсами, более удачный – в период развития страны и менее удачный – в период катастроф. Именно расколу, по мнению Ахиезера, принадлежит главная роль в возникновении общественных кризисов. При этом основное содержание конфликта – «конфликт двух типов конструктивной напряженности  (локального и общества в целом)» [4, с. 125],  внутреннее противоречие между локализмом и  государственностью, конфликтом частей общества между собой и государством как целым. Следуя методологии социокультурного анализа, осмысление, и, соответственно,  преодоление раскола,  как полагает Ахиезер,  прежде всего, должно быть достигнуто в культуре, в нарастании рефлексии истории, ибо раскол – это состояние общественного сознания, неспособного осмыслить целостность понимаемого, в данном случае – истории России.

Несмотря на некоторые различия в исходной модели общества, которую разрабатывают Лапин и Ахиезер, их подходы  к изучению российской истории и современности весьма схожи. Особенно ярко это проявляется при сопоставлении результатов:   полученные независимо (в приводимых ими списках литературы отсутствуют ссылки друг на друга), эти результаты в целом совпадают.  На основе анализа отечественной истории и Лапин, и Ахиезер относят Россию к традиционалистскому обществу, в котором  все время не удавалось осуществить глубокую и необходимую либеральную модернизацию. Поэтому Россия понимается как «расколотое общество» (Ахиезер)  или «кризисный социум» (Лапин), в котором наблюдается застойное противоречие между культурой и характером социальных отношений, когда блокируются механизмы общественного развития [5, с. 96-97].   Тормозом в данном случае, как полагает Лапин,  выступает сам творец истории – homo activus, в сознании которого доминируют традиционалистские ценности, что порождает устойчивость тоталитарных структур, отчуждение человека от участия в общественной жизни, низкую инновационную активность и т.п.   По Ахиезеру, таким тормозом является раскол в общественном сознании, блокирующий переход общества к состоянию более эффективного воспроизводства и выживания. Таким образом, авторы сходятся не только  в диагностике типа общества, но и в определении пределов общественных преобразований, к которым они относят ценностные ограничения общественного  сознания, недостаточную распространенность  либеральных инновационных ценностей.

В итоге особенности применяемого авторами социокультурного подхода дают новую размерность в анализе социальных трансформаций, выявляя дополнительный  культурный пласт в анализе общественного развития. В применении к анализу России социокультурный подход акцентирует общественное внимание на глубинных исторически сформированных и устойчивых социально-ценностных структурах, задающих объективные границы для трансформации российского общества, выявляет социокультурные основания, позволяющие объяснить  отклонения реального хода реформ от задуманных планов. В то же время он  объясняет многообразие проявлений  магистральных социальных процессов в различном культурно-историческом контексте.

Достоинства и преимущества социокультурного подхода при анализе социальных изменений очевидны, и об  этом свидетельствуют полученные на его основе результаты. В то же время нельзя не отметить некоторые особенности его исходных посылок, которые могут выступать ограничениями в применении рассмотренного социокультурного подхода к анализу изменений в российском обществе.

О чем именно идет речь? С одной стороны, авторы декларируют примат ценностей и нравственных идеалов в формировании социокультурного типа общества и их созидательную роль в общественном развитии.  Исходя их этой посылки,  естественно предположить, что  распространение соответствующих ценностей  является  необходимым условием  формирования соответствующего типа общества. Но, с другой стороны:  относя Россию к традиционалистскому обществу, в котором закрыты пути инноваций и не приживаются либеральные ценности, авторы тем самым  косвенно признают, что в нашей стране ценности не являются «главной движущей силой», раз именно они не позволяют обществу трансформироваться в необходимом либеральном направлении. Другими словами, сама методология анализа, ставящая роль ценностей в социальных изменениях «во главу угла», а затем определяющая один из типов этих ценностей как «тормоз общественного развития»,  логически противоречива. И поэтому дихотомическое деление общества  на традиционалистские и либеральные  содержит в себе латентное утверждение о неспособности или способности их развития. Ибо как могут измениться ценности индивидов, если они представляют собой элемент культурной системы (в этом суть социкультурного подхода) с уже заданными исследователями характеристиками?

Анализ методологии работ наиболее видных представителей социокультурного подхода в современной России, позволяет подвести следующий баланс его преимуществ и ограничений и определить его вклад в развитие формирующейся позитивной социологии. С одной стороны, такой подход восстанавливает представление об обществе как о сложном социокультурном объекте, выявляя исторически накапливаемые социально-культурные программы деятельности, поведения и общения людей, обеспечивающих передачу социального опыта от поколения к поколению. Он позволяет определить социокультурные ограничения, неизбежно существующие в каждом обществе, его социетальную природу, которые обуславливают сопротивление или приятие тех или иных культурных образцов. При социокультурном подходе в центре внимания находится взаимодействие типа-личности и типа-общества, и характер этого взаимодействия рассматривается как одно из определяющих направлений социальных изменений.

С другой стороны, разделение общественных ценностей на «позитивные либеральные» и «негативные традиционные» создает в данном подходе замкнутый логический круг и предопределяет результаты исследования социальных изменений. Неявно постулируется, что в обществах с доминированием традиционных ценностей (к которым авторы относят Россию) эти изменения, по сути,  невозможны или чрезвычайно ограничены. Таким образом, роль социокультурного подхода в развитии позитивной социологии заключается в том, что с его помощью выделяются постоянные, устойчивые основания культуры, обуславливающие развитие конкретного типа общества. Они фиксируются как данность, к которой можно приспосабливаться, но вряд ли перспективно бороться.

Особенности институционального подхода. В современной мировой социологии институциональный подход получил новые импульсы для своего развития после того, как его активно стали применять экономисты, пытаясь преодолеть ограничения классических аналитических схем «мэйнстрима» [6]. «К концу 1980-х – началу 1990-х гг. направление нового институционализма заявило о себе и в социологии» [7, с. 116]. В российской социологической науке последователями институционального  подхода в наибольшей мере  являются    «социологи   от   экономики».  Наиболее  последовательно этот подход представлен в работах В.В. Радаева  и в исследованиях, выполненных под его руководством. Их можно отнести к так называемому  «московскому крылу» институционального направления в российской социологии. С другой стороны, данное направление становится «центральным направлением исследований Новосибирской социологической школы» [8, с. 119], что находит отражение в работах ее коллектива в последние годы.

Что общего и в чем особенности и различия применения институционального подхода в   исследованиях  московских социологов и представителей Новосибирской социологической школы?

Для «московского крыла» социологов-институционалистов, - и это в значительной мере соответствует тенденциям зарубежной западной социологии, - характерно пристальное внимание к новой институциональной экономической теории, и, более того,  интенсивное заимствование ее концептуального материала. При этом «творческие заимствования из смежных областей в рамках нового институционализма становятся для социологии инструментом обновления собственных подходов, попыткой «влить свежую кровь» [7, с. 111], позволяют по-новому взглянуть на предмет исследования и организовать получение новых результатов.  Развивая характерные для западных концепций предпосылки методологического индивидуализма, исследователи в данном случае  концентрируют свое внимание на анализе хозяйственных процессов на микро-уровне, на локальных порядках, «оставив в стороне макромодели, описывающие институциональное устройство в масштабах всего общества» [7, с. 113]. Институты при таком подходе понимаются, прежде всего, как правила, регулирующие практики повседневной деятельности и, одновременно, получающие импульсы для своего развития из такой практики. Институты  образуют «не жесткий каркас, а гибкую поддерживающую структуру, изменяющуюся под влиянием практического действия» [7, с. 113]. Поскольку в  данном случае институты тесно связываются с практикой повседневного действия, то   в качестве теоретической модели для их описания используется понимаемое в веберовском духе действие – как внутренне осмысленная деятельность, ориентированная на действия других [9]. Ориентация на методологические схемы западных институционалистов, использование разработанных ими категорий позволяет исследователям «московского крыла» сосредоточиться на изучении тех сфер и видов деятельности, прежде всего, экономической,   которые    «схватываются»    этими   категориями. В первую очередь к ним относятся рыночные отношения и связанный с ними комплекс прав собственности, структур управления и правил обмена. Поэтому при анализе социальных изменений российского общества в фокусе исследований находятся новые, возникающие в  практике отношения [10], составляющие одну из доминант современного трансформационного процесса.

В то же время используемые исследовательские схемы, спроектированные под данные задачи, не позволяют в полной мере анализировать те составляющие трансформации российского общества, которые связаны с развертыванием сложившихся, исторически присущих стране социальных институтов. В данном случае меньше внимания уделяется тем феноменам, которые исследуются представителями социокультурного подхода – долговременным программам массового воспроизводства, сложившимся в культуре и обеспечивающим выживание отечественного социума на протяжении его истории. Кроме того, «московское крыло» представителей институционального подхода работает преимущественно в рамках экономической социологии, оставляя за пределами рассмотрения неэкономические сферы общественной жизни. Это позволяет коллективу в большей мере сконцентрироваться на изучении особенностей экономического поведения социальных субъектов в меняющихся условиях современной России.

По-иному представлен институциональный подход в исследованиях  Новосибирской социологической школы.  Его характерной чертой является, во-первых, то, что Новосибирская социологическая школа в качестве объекта своего исследования имеет не только экономическую сферу. Исследования новосибирского коллектива, в отличие от работ В. В. Радаева и его коллег, в меньшей мере можно отнести лишь к экономической социологии. Объектом изучения новосибирских социологов является социальная деятельность в более широком контексте, включая процессы демографического и социального воспроизводства, повседневную жизнедеятельность населения, многостороннюю социальную адаптацию к меняющимся в ходе трансформаций условиям жизни и «правилам игры». Традиционные для коллектива регулярные социологические экспедиции, углубленные массовые и экспертные опросы, динамические исследования и работа с обширными статистическими данными на основе постоянно развивающего математического аппарата  позволяют вести мониторинг изменений в основных сферах жизнедеятельности социальных субъектов,  как на селе, так и в городе.

Другим отличием институционального подхода в работах  Новосибирской социологической       школы, является стремление  сочетать макро- и микроуровни исследований.  Практически во всех работах коллектива, так или иначе, представлен макро-уровень анализа,  при котором  объектом  выступает общество в целом или его важнейшие подсистемы. Если для «московского крыла» социологов-институционалистов причиной заимствований из экономической науки служит «неудовлетворенность социетальными структуралистскими подходами»  [7, с. 111], то в НСШ именно эти подходы получили свое развитие. Анализ общества как социальной системы, выделение регулирующих  его развитие социальных и социетальных механизмов [11], исследование специфики российского общества на основе категориального аппарата общих институциональных теорий позволяют анализировать процессы  трансформации   во   всей   их   полноте,    увидеть связи  между инерционными и инновационными его составляющими.  В результате, как пишет З. И. Калугина, в коллективе «институциональная методология позволила органично увязать микро- и макроуровни исследований, потребовала расширения временных границ анализа и способствовала появлению новых перспектив научного поиска» [8, с. 120].

Такие перспективы реализуются, с одной стороны, в исследованиях конкретных социальных процессов, рассматриваемых на микро- и макро уровне. В них поведение населения в разных сферах общества, новые социальные явления (рынки, экономические и адаптационные стратегии, демографические процессы и т.д.) изучаются на микро-уровне, когда сам человек является основной «единицей» анализа.  Одновременно рассматриваются важнейшие общественные трансформации, задающие рамки  или препятствия для реализации различных видов социального поведения. С другой стороны, макро-уровень выступает  в качестве самостоятельного предмета исследования новосибирских социологов. Так, анализу институциональной макроструктуры российского общества посвящены ведущиеся в коллективе работы по развитию теории раздаточной экономики, или институциональной теории хозяйственного развития России [12], а также разработка теоретической макросоциологической гипотезы об  институциональных матрицах [13].  В рамках данной гипотезы выделяются стабильные базовые институты, обеспечивающие сохранение и функционирование социума, которые формируют   его институциональную матрицу. С другой стороны,  анализируются изменчивые, мобильные институциональные формы, в которых реализуются базовые институты при конкретных культурно-исторических условиях.

Что же объединяет представителей институционального подхода? Применение ими соответствующих исследовательских схем к анализу социальных  явлений  дает некоторые новые результаты, обусловленные «разрешительной силой» институциональной методологии. 1) Исследования на микро-уровне позволяют  выделить и описать складывающиеся социальные практики, которые в дальнейшем институционализируются и начинают формировать новое пространство социальных ограничений, предпочтений, возможностей. 2) Исследования на макро-уровне выделяют базовые институты, задающие социетальную природу общества  и формирующие рамки, пределы  институциональных преобразований, осуществляемых на микро-уровне, в процессе непосредственной экономической, политической и социальной деятельности. 3) Сочетание макро- и микроуровней исследований позволяет определить не только характер, но и глубину происходящих институциональных изменений и социальных трансформаций,  что создает базу для построения прогнозов и перспектив дальнейшего хода трансформационного процесса.

Если же говорить об ограничениях институционального подхода, то они заключаются в следующем. Ориентация на выявление устойчивых социальных отношений – институтов, представляющих собой опредметченные структуры общественной деятельности, не может не приводить к тому, что вне поля зрения исследователей остаются многообразие способов проявления институтов и институциональных форм в реальной жизни. Как реализуются они в обществах с разными культурными основаниями? Чем определяется специфика их проявления в разные периоды времени, для разных социальных групп? Каковы характеристики общества, определяющие эту специфику?  Ответы на эти вопросы требуют выхода за рамки институциональных представлений об обществе и  сотрудничества с представителями, прежде всего,  социокультурного подхода.

Итоги сопоставления двух подходов. Итак, каковы же сопоставительные возможности социокультурного и институционального подходов, на основе которых изучаются сегодня процессы трансформации российского общества? Что общего между ними, а чем они различаются? Дополняют ли они друг друга или являются противоречивыми, противоборствующими? И что несут они «в копилку» формирующейся позитивной социологии?

Во-первых, очевидно, что и тот, и другой подходы ставят перед собою схожие цели -  проанализировать траектории социальных изменений и их содержание и на этой основе предвидеть вероятные направления трансформации российского общества. Поэтому исследование актуальных состояний общества дополняется в них изучением исторической ретроспективы, переосмыслением истории – прежде всего, российской, -   в рамках новых  формируемых понятий и обобщенных категорий.

Во-вторых, в обоих случаях предпринимается попытка рассмотрения общества как целостной структурированной системы, а также  выявления оснований этой целостности  - либо культуры, либо институциональной структуры. Поэтому оба этих подхода можно в равной мере отнести к социетальному направлению исследований, если понимать под социетальностью  рассмотрение общества, во-первых, как целого, и, во-вторых, на макро-уровне. Не случайно в аналитических статьях, посвященных работам цитируемых здесь представителей социокультурного (А. С. Ахиезера)  и институционального (С. Г. Кирдиной) подходов отмечается общее проблемное поле данных авторов и  близость исходных теоретических принципов [14,  с. 31].

Такая общность дает основание концептуализировать  социокультурный и институциональный подходы как находящиеся «в одном методологическом ряду»,  и объективно обусловливает возможность их взаимодействия. Это взаимодействие  может быть связано, например,  с решением общей задачи, актуальной для представителей как социокультурного, так и институционального подходов. Поскольку эти подходы являются относительно новыми и только начинают складываться, перед ними в равной мере стоит задача определения и «параметризации» основных понятий, доведение исследовательских программ до строгих методик и систем показателей, однозначно воспринимаемых и принимаемых учеными, работающими в данных областях. Формулировка таких индикаторов, отражающих, с одной стороны, социетальный уровень рассмотрения общества, а, с другой стороны,  верифицирующих конкретные  эмпирические данные,  позволит шире и с большей практической значимостью использовать возможности каждого из подходов.

Кроме того, социкультурный и институциональный подходы имеют ярко выраженный дополнительный характер, вытекающий из проанализированной выше  специфики рассмотрения общества и социальных изменений. Если институциональный подход  выявляет устойчивые микро- и макроструктуры социальных взаимодействий – от социальных практик до базовых институтов, -  то социокультурный подход позволяет проанализировать исторический социокультурный контекст, в котором «живут» эти структуры, особенности их проявления и реализации в тех или иных социокультурных программах, ценностных доминантах, социальном опыте личности.

Таким образом, проанализированные подходы имеют, с одной стороны,  самостоятельные «исследовательские ниши», а, с другой стороны, с разных сторон характеризуют общее социальное знание об изучаемом предмете, которым в том и другом случае являются изменения общественной макроструктуры. Поэтому сочетание возможностей обоих подходов позволяет дополнить проблемное поле изучения российского социума взаимодополняющими  данными и феноменами, что в целом повышает валидность знания о направлениях и пределах трансформации российского общества.

Особенностью работ, рассмотренных  в рамках социокультурного и институционального подходов, является стремление к строгому методологическому обоснованию исследовательских схем. Это позволяет достаточно четко обозначить  авторские позиции и соотнести применяемые ими понятия и полученные результаты. Тем самым становится возможной нормальная научная дискуссия,  преодолевающая отмеченный Ж. Т. Тощенко опасный синдром деформации и дезинтеграции в социологии [3, с. …]. В дополнение к развиваемому им тезису о роли понятий  как критерии научности социологического знания следует добавить тезис о необходимости обоснования концепций и теорий, элементом которых те или иные понятия являются. Существуют ли понятия сами по себе, вне определенных теорий, которые ими оперируют?  На мой взгляд, одной из черт понятия, в отличие, например, от термина, служит его принадлежность к системе понятий, соотнесенность с определенными теоретическими конструктами. Иллюстрацией этого может служить анализ работ, выполненных в рамках социокультурного и институционального подходов. Одно и то же понятие, например, социетальной природы  общества, имеет при этих подходах разное содержание, обусловленное включенностью в контекст отличающихся методологических схем. При институциональном подходе социетальная природа  общества  определяется через систему базовых институтов [131, а при социокультурном подходе – через социетально-функциональные структуры [5].

О перспективах позитивной социологии. Итак, в рамках социкультурного и институционального подходов основной интерес представляют процессы устойчивого, а потому позитивного характера, поскольку именно они обеспечивают сохранение и целостность того или иного общества, воспроизводство социальной жизни, ее непреходящий характер. Идея обретения целостности служит, пожалуй, целевой функцией для эволюции человечества. Поэтому она  несущий элемент любой этической, духовной или религиозной системы, стержень классических научных концепций.  Предлагаемое в названных подходах аналогичное смещение фокуса исследований позволяет рассчитывать на открытие  механизмов общественной эволюции, тех механизмов, на основе которых жизнь социума продолжается, несмотря ни на что. Оба подхода концентрируют внимание на постоянно  воспроизводящихся социальных отношениях, обеспечивающих целостность и единство общественного организма, составляющих его «скелет» и задающих рамки взаимодействия социальных субъектов, независимо от ценностей, мотивации и желаний последних. Институты и культурные воспроизводственные программы рассматриваются как  социальная реальность, материализация общественной истории, закрепленная в нормах, правилах, санкциях, традициях, обычаях и так далее.

Таким образом на волне развития социокультурных и институциональных исследований в России  возникает новая позитивная социология. Социология, в которой основным предметом являются законы развития нашего общества, реализующиеся вопреки разнообразным мнениям ученых и политиков, давлению и кликушеству. Позитивная социология начинается с непредвзятого изучения нашей истории и современных трансформационных процессов, с выявления массово проявляющих себя устойчивых ценностных предпочтений, социальных технологий, постоянно воспроизводящихся форм и практик общественной деятельности. Особенностью позитивной социологии является отсутствие нормирования социальных феноменов и процессов, предполагающего соотнесение их с «образцовыми» моделями, представление эмпирических данных в контексте строгих научных теорий, а не в качестве обоснования той или иной позиции исследователя. Позитивная социология ориентирована на поиск и изучение базовых общественных структур, институциональных матриц, устойчивых социальных механизмов общественных связей и долговременных культурных программ.

В основе позитивной социологии лежат  предпосылки об объективном характере изучаемых социальных процессов, а потому  она ориентируется на выявление присущих им естественных механизмов. Как  знание подводных, невидимых течений реки позволяет гребцу лучше направлять свой корабль и, признавая стихию реки, не поддаваться  ей, а использовать для движения вперед,  так и понимание скрытых законов  общественных процессов позволит, приняв их неизбежность,  позитивно использовать это знание для корректировки социального движения.

Ряд моментов способствуют становлению и развитию новой позитивной социологии в России. Во-первых, как уже сказано, широкое распространение социокультурных и институциональных исследований, как в разных регионах, так и отраслях обществоведения, ориентирует социолога на поиск и выявление культурных программ и институтов как устойчивых механизмов воспроизводства общества. Во-вторых, этому способствует прагматизм молодых и среднего возраста ученых, менее отягощенных грузом советского прошлого, которые идут на смену  мэтрам старшего поколения.  Прагматизм отличается ориентацией на  изучение реальных процессов, практицизмом и свободой от ценностных, в том числе и критических, суждений. Кроме того, как говорили древние, «Нет истины в поношениях, и нет истины без любви». Молодое  поколение  ученых  современной России имеет  меньше оснований быть недовольными  общественной ситуацией, давшей им новые горизонты и возможности, и, возможно,  с большей любовью относится к стране,  в которой реализуется их настоящее и будущее.

В-третьих, развитие позитивной социологии в России становится практически актуальным. В деятельности политиков, управленцев, хозяйственных руководителей, самых разнообразных групп населения обновленной России все более осознанной и очевидной становится опора на собственные силы. Это объективно требует поиска и изучения законов, обеспечивающих развитие этих сил, в противовес практике заимствования чужих чудодейственных рецептов. Позитивная социология становится нужной современному российскому обществу, переживающему новый этап  самоидентификации и начинающему процесс  поступательного развития. Позитивная социология  соответствует и изменившемуся вектору общественного сознания. Заканчивается период,  который представители российской интеллигенции определили как «время какофонии», при котором «воздух накален нетерпимостью» [15]. Вера в то, что «красотою спасется мир», вновь начинает овладевать умами и душами людей. А это значит, что вновь возрождаются российская наука и культура, активизируется поиск гармонии, подлинных знаний. Приходит время для позитивной социологии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. /  Пер. с англ. М.: Смысл, 1999, с. 344.

2. Социальная траектория реформируемой России: Исследования новосибирской экономико-социологической школы. Новосибирск: АО «Наука РАН», 1999, с. 124.

3. Тощенко Ж. Т. О понятийном аппарате в социологии. .// СОЦИС. № 9, 2002, с. В НАЧАЛЕ СТАТЬИ.

4. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Т. 1. От прошлого к будущему. 2-е изд., перераб. и доп. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997.

5. Лапин Н.И. Пути России: социокультурные трансформации, - М.: Институт философии РАН, 2000.

6. Ходжсон Дж. М. Жизнеспособность институциональной экономики // Эволюционная экономика на пороге XXI века. Доклады и выступления участников международного симпозиума (г. Пущино, 23—25 сентября, 1996 г.). М.: Изд-во «Япония сегодня», 1997.

7. Радаев В. В. Новый институциональный подход: построение исследовательской схемы // Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. Том IV. № 3.

8. Калугина З.И. Новое время – новые задачи: институциональный подход к изучению трансформационных процессов. / Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы. Новосибирск: АО «Наука РАН», 1999.

9. Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1980, с. 602-603.

10. См., например, такие работы, как Радаев В.В. Рынок как объект социологического исследования // Социологические исследования, 1999, № 3; Радаев В. В. Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля и деловая этика. М.: Центр политических технологий, 1998.

11. Заславская Т. И. Трансформационный процесс в России: социоструктурный аспект. /Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской  экономико-социологической школы.

12. Бессонова О.Э. Раздаток как нерыночная система // Известия СО РАН. Сер. Регион: экономика и социология. 1993. Вып. 1; Бессонова О.Э. Институты раздаточной экономики России: ретроспективный анализ. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1997; Бессонова О. Э. Раздаток: институциональная теория хозяйственного развития России. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1999,  и др.

13. Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России. М.: ТЕИС, 2000; Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России (2-е изд., пер. и дополн.). Новосибирск: СО РАН, 2001; Кирдина С. Г. Об институциональных матрицах: макросоциологическая объяснительная  гипотеза. // СОЦИС, 2001, № 2, с. 13-23, и др.

14. Тюрин Д.Ф. «Запад» и «Восток» в институциональном подходе к цивилизации // Социологический журнал, № 4, 2001.

15. Плотников В. Не надо делать деньги из сотрясения воздуха. // Известия, 18 апреля 2002 г., с. 7.

 


[1] Настоящая статья продолжает тему  саморефлексии отечественной  социологии,  поднятой в статье Ж. Т. Тощенко «О понятийном аппарате социологии» в 9-м номере журнала за 2002 г. Здесь также ставится задача  «наведения некоторого методологического порядка» в проводимых исследованиях. При этом, если в названной статье основное внимание уделялось анализу того, ЧТО  изучается, и, соответственно, классификации понятий, то в данной  статье фокус направлен на то,  КАК изучается социальная реальность, какие строго обозначенные подходы можно здесь сегодня выделить.

2002-2024 KIRDINA.RU
АКТИВНАЯ ССЫЛКА НА САЙТ ОБЯЗАТЕЛЬНА